Для средней руки конформиста русский театральный авангард не значит ничего хорошего – без системы Станиславского, дорогих декораций и приличной вешалки, такой театр кажется горькой пилюлей, пощечиной «достоянию». Думающих так – большинство.
Для средней руки конформиста русский театральный авангард не значит ничего хорошего – без системы Станиславского, дорогих декораций и приличной вешалки, такой театр кажется горькой пилюлей, пощечиной «достоянию». Думающих так – большинство. Меньшинство в это время стоит в очередях за билетами на спектакли Антона Адасинского и его театра «Дерево», а когда билеты кончаются прорывается в зрительный зал силой, выламывая двери.
А рвутся они внутрь, чтобы увидеть действительно нестандартное зрелище – мим-театр, рассказывающий свои истории посредством музыки, танца, движения, голоса. Все встает на свои места, если знать, что начинал Антон у Вячеслава Полунина, в знаменитых на весь мир «Лицедеях». «С 1982-го по 1985-й я провел со Славой, работал во всех его спектаклях. Именно в «Лицедеях» я сделал первый шаг на сцену. Слава просто снял с меня какой-то «зажим». Этот человек дал понять не только мне, но и всей Европе, что есть абсолютно другая форма смеха. Он принес настолько новую культуру, что когда я сейчас слышу какую-то критику в его адрес типа «О, «Сноу-шоу», мы это все уже видели!» – я просто в шоке от недалекости этих людей. Последним спектаклем, который мы с ним сделали, были «Сны». Там мы четко поняли, что есть две эстетики – та, которая нужна мне, и его собственная. И чтобы не путать карты друг другу, мы решили расстаться. Мы остаемся друзьями до сих пор – буквально неделю назад он звонил мне и предлагал участие в одном из своих новых проектов. Этот человек выше всех мелочных проблем и склок».
После Полунина заплыв в неопробованные форматы продолжился, но уже в виде более отвязных и экспериментальных хэппенингов – направления, которое только зарождалось в России.
«15 апреля 1988 года, в день своего рождения, я вышел на сцену в одних плавках, с кусками магнитофонной пленки и сказал: «Здесь из записи вырезана пауза. Она не нужна». Неожиданно из колонок пошел звук – я говорил тот же текст, но с вырезанными паузами. Они как раз и находились у меня в руках в этот момент. Я начал «сдвигать» свою речь, чтобы добиться некой гармонии и очень скоро крыша поехала не только у меня, но и у всей публики. 15 минут сдвоенного монолога. И метры этой пленки у меня в руках… Вот в принципе так и началось это «Дерево». Во всех следующих акциях и хэппенингах я сознательно все больше и больше уходил от того, что делал немногим раньше с Полуниным. Также было и с гонкой за чучелом на Невском проспекте – я танцевал с трубой в центре Невского, на разделительной линии, и одновременно охотился за чучелом, в то время как ребята на саксофонах постоянно играли одну ноту. Народ вокруг не просто хотел нас убить – они не могли этого сделать, так как мы уже перешли все возможные границы. Ничего более бессмысленного нельзя было сделать, так что все просто стояли и пялились…»
[img748341;748275;748274;748273′]
Антон великолепно чувствует время, не забывая того, что происходило с ним во время культурной революции конца восьмидесятых. В его голове масса историй, ярких, запоминающихся и трагичных. «Здесь, на берегу, произошла такая история: весной по Неве шли льдины, и кто-то из нас сказал: «Вот сейчас бы взять и перепрыгнуть по льдинам на другой берег!». Все засмеялись, а Саша Давыдов, руководитель группы «Странные Игры», выскочил на льдины и стал прыгать – с льдины на льдину. И перепрыгнул на другой берег. Мы все завороженно смотрели этот полет черного человечка по льду – он как бы уходил от нас. Через два дня его нашли мертвым от передозировки какой-то дряни».
В том же 1988-м был сыгран и первый официальный спектакль, «Зона красного», впоследствии получивший специальный приз критики эдинбургского фестиваля Fringe. Международное признание пришло в девяностых – сразу после того, как «Дерево» покинуло Россию.
«Причина отъезда в том, что здесь мы играли слишком часто: сюрприз, энергетическая вспышка от нашего появления исчезли, мы начинали входить в нормальную театральную систему. Мы решили: либо меняем работу, либо исчезаем. Надо было уехать из страны, чтобы остаться событием. Так же потом мы уезжали из всех европейских городов – мы становились настоящими «монстрами» театрального истеблишмента. А сейчас, когда навещаем эти места, это снова события. Другими словами, можно сказать и так: мы сознательно избегаем большого коммерческого успеха». После краткосрочных остановок в Праге, Амстердаме, Флоренции театр обосновывается в Дрездене, открывая Derevo Laboratorium. Но между гастролями в России в 2000 и 2003 годах Антон успел поучаствовать в совершенно необычной для себя постановке, сыграв Дроссельмейера в «Щелкунчике» Михаила Шемякина! «Михаил совершил подвиг, втащив меня в «Щелкунчик» на роль Дроссельмейера и в саму Мариинку, потому что любого чужака туда внедрить очень непросто. И сейчас он сделал новый балет на музыку Слонимского – «Принцесса Пирлипат, или Наказанное благородство», и могу сказать, что «Дерево» в моем лице достойно выдержало экзамен, столкнувшись лицом к лицу со школой классического русского балета».
Ну все, пожалуй, хватит «танцевать об архитектуре», рассказывая об Адасинском и «Дереве» со страниц журнала. Тем более что в апреле шанс увидеть и Антона, и театр будет у каждого жителя двух столиц. Встретимся у сцены.